25 марта – Благовещение
«В шестой же месяц послан был Ангел Гавриил от Бога в город Галилейский, называемый Назарет, к Деве, обрученной мужу, именем Иосифу, из дома Давидова; имя же Деве: Мария. Ангел, войдя к Ней, сказал: радуйся, Благодатная греч. κεχαριτωμένη! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами. Она же, увидев его, смутилась от слов его и размышляла, что бы это было за приветствие. И сказал Ей Ангел: не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать у Бога; и вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова во веки, и Царству Его не будет конца. Мария же сказала Ангелу: как будет это, когда Я мужа не знаю? Ангел сказал Ей в ответ: Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим. Вот и Елисавета, родственница Твоя, называемая неплодною, и она зачала сына в старости своей, и ей уже шестой месяц, ибо у Бога не останется бессильным никакое слово. Тогда Мария сказала: се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему. И отошел от Нее Ангел» (Лк. 1:26-38).
Мы вспоминаем величайший день, когда Слово стало плотью. Находясь во времени Великого поста, мы испытываем радость Рождества, хотя до него ещё и ровно девять месяцев!
Нередко в церковной истории праздник Благовещения оказывался посвящён в большей мере деве Марии, а не Господу Иисусу Христу, Который воплотился и был рождён от неё. Одной из причин этого можно назвать перевод греческого слова в Лк. 1:28 κεχαριτωμένη (kecharitōmenē) на латинский язык как gratia plena, т. е. Мария «благодати полная» сама по себе. К примеру, Бернар Клервоский (XII в.) писал: «...ибо от полноты её все пленённые получат искупление, больные – исцеление, скорбящие – утешение, согрешившие – прощение, праведные – благодать, ангелы – радость, наконец, вся Троица – славу, Сын Человеческий – человеческую плоть». Мы видим подмену библейского текста (ср. Лк. 4:18 и др.). В действительности же, соответствующее греческое слово представляет собой пассивное причастие в перфекте от глагола χαριτόω (charitoō) – «осенять благодатью, осыпать милостями, щедро одарять» (ср. Еф. 1:6). На этот факт обратили внимание гуманисты Лоренцо Валла и Эразм Роттердамский. Последний указывал на то, что Бернар увёл читателей от истинного значения Евангельского текста, а первый предлагал следующий возможный перевод на латынь: gratificata или gratiata. Предоставим слово реформатскому теологу XX в. Карлу Барту, который в данном отношении един с лютеранами в понимании роли девы Марии и опирается в т. ч. на истолкование Мартина Лютера:
«Новый Завет, так же как и Эфесский и Халкидонский Соборы, имеет в личности Марии христологический, и только христологический интерес. Это относится в первую очередь как раз к рождественской истории и её предыстории. В этом контексте находится и знаменитое κεχαριτωμένη "благодатная", "облагодатствованная", Лк. 1:28, которое, будучи переведено как gratia plena "полная благодати", дало повод ко множеству мариологических спекуляций, от которых оно должно было как раз предостеречь. В том же Евангелии (Лк. 11:27 сл.) мы читаем о женщине из народа, которая возвысила свой голос и (можно сказать, слишком мариологически!) сказала Иисусу: "Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие!" В ответ ей раздаётся совершенно однозначное: "Блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его!" Здесь следует напомнить о резком ответе: "Кто матерь Моя? и кто братья Мои?", а также о пояснении: эти люди, Мои ученики – "матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь" (Мф. 12:48 сл.). Величие новозаветной фигуры Марии состоит, как совершенно верно понял Лютер в своём истолковании "Магнификата", именно в том, что весь, совершенно весь интерес отвращён от неё и обращён к Господу, что именно её "смирение" и нисходящая к ней слава Божья, а как раз не её личность заслуживают того, чтобы быть предметом особого рассмотрения, учения и почитания. Мария вместе с Иоанном Крестителем есть одновременно заходящая в Новый Завет личная вершина Ветхого Завета и первый новозаветный человек: "Cе, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему" (Лк. 1:38). Она – просто человек, на котором осуществляется чудо откровения. Фигура Марии составляет обязательный предмет библейского возвещения именно в своей неподчёркнутости, в своём – столь бесконечно значительном – отступлении на задний план, именно в том, что она обретает важность лишь как воспринимающая, как облагодатствованная. Но каждое слово, делающее предметом особого внимания её личность, каждое слово, приписывающее ей хотя бы лишь относительно самостоятельную роль в истории спасения, есть атака на чудо откровения, ибо в этом слове содержится попытка осветить и обосновать это чудо вторичным образом, исходя всё-таки из человека и его восприимчивости. В Новом Завете происходит совершенно обратное».
